Дурацкие задания - Страница 5

Он отпустил стрелу, и Утроба представил её щелчок об одно из бревен ограды. Ветром донесло слабые крики. Пара стрел завихляли в ответ, сгинув в деревьях, в то время как Ни Разу повернулся и поспешил скрыться, теряясь в кустарнике. Утроба услышал нечто вроде барабанного боя, ещё крики, затем люди стали перебегать через мостик, с оружием из плохо обработанного железа в руках, некоторые натягивали на ходу свои шкуры или обувь. Наверное дюжины три, всё как и было рассчитано. Превосходная, аккуратная работа. Естественно, если Ни Разу удалось удрать.

Йон покачал головой когда наблюдал, как добрая часть клана Лисы неуклюже тащится через мостик и далее к лесу.

— Восхитительно, правда? Я никогда полностью не привыкну к тому, какие же люди пизданутые.

— Переоценивать мудачьё всегда ошибка, — шепнул Утроба. — Хорошо быть самой умной командой на всём Земной Круге, а? Так будьте любезны, давайте сегодня без проёбов, хорошо?

— У меня их и не будет, если не будет у тебя, вождь, — огрызнулась Чудесная.

— Хех. — если бы он только мог воплотить в жизнь это обещание. Утроба тронул Скорри за плечо и указал вниз, на деревню. Маленький человек подмигнул в ответ, затем перевалился через пригорок, и заскользил на животе вниз, сквозь подлесок, проворно, как головастик в пруду.

Утроба обвел сухой рот сухим языком. Всегда в подобные моменты ему не хватало слюны, и как часто бы он этим не занимался, лучше не становилось. Он зыркнул краем глаза на остальных, никто не подавал и признака слабых нервов. Ему бы хотелось знать, не разбиваются ли они о скалы внутри себя от беспокойства, также как он сам, и не надевают ли решительное лицо на обломки крушения, тоже как и он сам. Но выходит, что в итоге-то большой разницы и не заметно. Лучшее, что можно сделать со страхом, это действовать, как будто его нет. Он поднял кулак, довольный тем, что его рука не трясётся, затем указал вслед Скорри, и они пошли. Вниз, навстречу южным воротам, если можно так сказать о дыре в гнилом частоколе, под подобием арки, сделанном из кривых веток и с черепом какого-то животного, достаточно невезучего, чтобы заиметь пару рогов, посередине. При виде арки Утроба задался вопросом, а есть ли в округе сотни чертовых миль хоть один-единственный прямой кусок дерева.

Единственный стражник, в шкурах, со спутанными волосами, остался стоять под тем черепом, опираясь на копьё и глядя в никуда. Вот он ковырнул в носу и поднял кверху палец, чтобы изучить результаты. Вот он щелчком смахнул их. Вот он потянулся и выпростал руку назад, почесать задницу. А вот нож Скорри вонзился с глухим стуком в его шею сбоку и перебил горло, просто и быстро, как рыбак разрезает брюхо лосося. Утробу слегка передернуло, но он понимал, что этого было не избежать. Было бы счастьем, если б это оказалась единственная отнятая жизнь, пока они выполняют это дурацкое задание. Скорри придержал стражника на мгновение, пока кровь не полилась из его перерезанной шеи, поймал его, пока он падал, и беззвучно уложил дёргающееся тело на траву, так, чтобы не было видно изнутри ворот.

Издавая не больше шума, чем ветерок, Утроба и остальные живо сбежали по склону, через луг, оружие наготове. Скорри ждал, уже вытерев нож, изучая обстановку возле ворот. Одна рука за спиной делает знак: ждать. Утроба грустно посмотрел на кровавое лицо покойника — рот слегка приоткрыт, как будто он намеревался о чем-то спросить. Горшечник делает горшки. Пекарь делает хлеб. А это — то, что сделал Утроба. Практически всё, что он делал всю свою жизнь.

От этого зрелища трудно ощутить гордость, как бы безукоризнено не выполнена работа. Потому что труп всё равно остался мужчиной, убитым только за то, что охранял собственную деревню. Потому что все эти — все они были людьми, со своими надеждами, утратами и всем таким, даже если они жили здесь, далеко за Кринной и не очень часто умывались. Ну что теперь можно было с этим поделать? Утроба глубоко вдохнул и стал медленно выпускать воздух. Просто выполнить задание без потерь среди его собственных людей. В суровые времена мягкие мысли убивают тебя быстрее, чем чума.

Он посмотрел на Чудесную и мотнул головой в сторону деревни. Она просочилась внутрь ворот, проскользнула через дорожку справа. Бритая голова осторожно повернулась влево, затем вправо. Скорри последовал за ней по пятам, и Брак стал пробираться следом, для всей его огромной величины удивительно беззвучный.

Утроба глубоко вздохнул и начал подкрадываться к левой дорожке, морщась в попытках ставить ноги на наиболее твердые места в этом сбитом в колеи навозе. Он слышал звук дыхания Йона позади себя, и знал, что Вирран тоже рядом, хотя тот двигался бесшумно, как кошка. Утробе показалось, что он что-то слышит. Пощелкивание. Возможно колесо вертится. Он услышал чей-то смех, впрочем без уверенности, что ему не померещилось. Его голова задергалась туда и сюда, вослед этим звукам, как будто его подцепили за нос. Всё прямо сразу стало казаться ужасно ярким и отчетливым. Может им и надо было подождать до темноты, но Утроба никогда не любил работать ночью. Никогда со времени поганого блядства при Гурндрифте, где ребята Бледного Призрака погибали, сражаясь с людьми Малорослика по нелепой ошибке. Больше пятидесяти воинов стало мертвецами безо всяких врагов в десяти милях вокруг. Ночью слишком многое идёт не так.

Правда после, Утроба видел полно людей, умирающих и днём.

Он скользнул вдоль плетеной стены, и на нём выступил тот самый пот страха. Тот раздражающий, подстёгивающий пот, что появляется вместе со смертью за плечом. Всё вокруг стало обретать ясный и четкий смысл. Каждая палочка в плетне. Каждая лепешка в грязи. То, как обшитая кожей рукоять меча вонзалась в ладонь, когда он двигал пальцами. То, как с каждым вдохом слышался тончайший свист, когда воздух на три четверти заполнял лёгкие. То, как подошва его ступни прилипала к ботинку сквозь дыру в носке при каждом его осторожном шаге. Прилипала и отлипала обратно.